страница 15 |
|
Остальные друзья тоже растерялись за время войны. И вот я вынесла эти годы, не согнув головы, сохранив живыми мать и детей, а из имущества - одно только пианино, да и то, возможно, только потому, что оно находилось в Москве. После окончания войны сердобольные соседи начали делать попытки через подрастающих детей помирить нас с мужем. С огромным трудом мне удалось уволиться с работы (глубокой осенью), и я попала в Москву, где мне предложили большой выбор мест для работы. После пяти лет этого ужаса я мечтала о глухом местечке, где было бы тепло, сытно и меньше всяких житейских забот. Таким образом, я и попала в Крым на Перекопский химзавод, сначала в качестве рядового инженера, а потом и ответственного работника. Полтора года я действительно отдохнула душой в небольшом кругу милый людей. О дальнейшем периоде своей жизни я расскажу Вам как-нибудь позже, сейчас не могу. Скажу только вкратце, что меня потянуло к культурной жизни - так я попала в Саки, небольшой курортный городок возле Евпатории. Этот курорт славится своими грязями и работает круглый год, поэтому цены на продукты здесь тоже "курортные", гораздо выше перекопских. Боюсь, что в болезни сына косвенным образом виновна я сама, так как, по объяснению врача, внутренняя инфекция нашла благоприятное поле для своего развития в организме ребенка, ослабшем от однообразной, малокалорийной пищи. Как я пеняю на себя за то, что уехала из Перекопа! Скорее бы выздоравливал сынишка, а уж весной мы куда-нибудь двинемся. Предстоящая зима меня страшит еще своим холодом: жилища солнечного Крыма выстроены из ракушечника и плохо охраняют тепло, а ветры здесь ужасные. Я уже сейчас мерзну: с утра до вечера на работе, а с вечера до утра дома. Утром так холодно, что не хочется вылезать из-под одеяла; так хочется иногда полежать бездумно несколько дней дома, но этой роскоши я не могу себе позволить. Мама моя тоже работает - в детском саду музыкальным работником - и даже сочинила на старости лет несколько детских песенок. Так вот, стойко выдержав всю тяжесть войны, я здесь почувствовала себя усталой и физически, и душевно, одинокой и, не смейтесь, старой. Не знаю, скоро ли я оправлюсь от этого настроения, но сейчас мне так хочется забыться от всех житейских мелочей, так хочется плакать, что даже за это письмо я с трудом заставила себя приняться, хотя знаю, что Вы его ждете и что с еще большим нетерпением я буду ждать ответное письмо. Мне хочется, чтобы отношения между нами излучали радость. Вы эту радость мне даете, а я не могу ответить тем же, это очень больно. Ну вот, излилась хоть немного и, наверное, испортила настроение Вам. Вы ведь привыкли к моим жизнерадостным письмам, Вам неприятно будет получение этого письма, а оно необходимо, поэтому спешу его окончить (как и первое мое письмо Вам, помните?) и отослать поскорее, чтобы потом не передумать. Исаак Осипович, все, что Вы пишите о себе, мне очень интересно и дорого, верьте, я ценю Вашу откровенность. О Вашем печальном периоде, если не хотите - не пишите, я поняла Вас. Но одну вещь для меня Вы должны сделать: я жажду Вашей музыки и прошу Вас выслать мне все, что возможно иметь в фортепианном изложении. И еще небольшая просьба, хотя мне и совестно писать о ней: вложите в эту посылочку несколько спиралек для электроплитки на 220 вольт и немного белого стрептоцида (лекарство для Юрика) - здесь даже этого достать нельзя! Благодарю Вас за добрые пожелания, боюсь, что они невыполнимы. Ах, если бы Вы отыскали меня хоть на полгода раньше, многое могло бы не случиться! Ваше же молчание я сочла за нежелание продолжать дальнейшее знакомство. Позвольте и Вам пожелать такого счастья, какого Вы заслуживаете. Людмила
Москва, 12/XI-47 |
