страница 15

критическое брюзжанье еще более укрепило мое превосходное мнение об этом романе. Но... увы, уже в № 11 журнала продолжения романа не замечено. Полагаю, что, в лучшем случае, автору приходится сейчас вставлять в роман то, что ему не хочется, и выбрасывать оттуда то, что написано кровью его сердца. Sic!16

      Разрешите, Раинька, на этом закончить мое письмо и перейти к партитуре "Кубанской пляски", запись которой назначена на послезавтра.

      Крепко целую Вас и обещаю писать при малейшей возможности.

        Ваш И.Д.

      Р.S. Зима наступила! <...>

      Р.Р.S. Я написал две совершенно необычные песни о Сталине. Посмотрим, как будут они встречены. Ведь они тоже вне "схемы"17.

        23 декабря 1949 г.

        Дорогая Рая! Вместе с Вашим письмом, нарушившим условленное молчание, и я закончил период напряженной работы над музыкой "Веселой ярмарки". В Вашей жизни появились новые важные заботы, которые надо решать таким образом, чтобы все было хорошо. Это, конечно, весьма малоостроумный совет, но, право же, я больше ничего не могу Вам сказать, так как мало осведомлен о Ваших житейских и бытовых делах.

      Мне только казалось, что положение самостоятельно и изолированно живущего человека было для Вас очень положительным фактором. Одиночество, говорят, плохо. Но это относится к одиночеству душевному, а не житейскому. Одиночество, по-моему, раскрепощает волю, разум и дух, освобождает от десятков бытовых мелочей.

      На Ваших письмах, если хотите знать, лежала всегда печать вот именно такой свободы мысли и чувств, распоряжения своим временем и чувством. Поэтому если бы у Вас нашлась возможность обеспечить матери покой и уют вне сожительства с Вами, то это было бы для Вас лучшим решением этого безусловно серьезного вопроса. Но, конечно, прошу мой совет не очень близко принимать, так как, повторяю, я исхожу из абстрактных рассуждений. Жизнь может диктовать другое.

      Вы можете себе представить, как приятна радость свершения, когда становится вдруг тихо во всем существе, когда не звенят в голове звуки тем, иногда с мучительным напряжением притягиваемых из каких-то глубин мысли только потому, что завтра в таком-то часу обязательно, во что бы то ни стало, надо это написать.

      Я очень люблю творческую работу, и чем она напряженнее, тем радостнее становится моя жизнь, тем плотнее наливаются кровью мои артерии. И все вокруг замечают этот действительно высокий тонус моего настроения и необычный блеск моих глаз. У меня часто спрашивают, сколько я выпил, в то время как я маковой росинки не имел во рту. Вместе с тем работа для кино очень мучительна потому, что все свое творческое вдохновение приходится вкладывать в строгий метраж, в определенное количество минут и секунд. Часто появляется хорошая, счастливая тема. Пускаешь секундомер и... увы! То больше требуемого, то меньше! Приходится пилить себя, резать или, наоборот, увеличивать первоначальный замысел, а иногда и калечить его. Пожалуй, работа в кинокартине есть самоотверженный, творческий подвиг во имя общего целого. И, во всяком случае, эта работа требует высокой техники и сноровки.

      Но все уже позади! Теперь я хочу, не остывая, ринуться на оперетту. Тут я полный хозяин! Работу по оперетте я забросил, и теперь надо снова окунуться в иную атмосферу чувств, образов и переживаний. Но я сейчас полон сил и настроения, и мне кажется, что справлюсь с трудностями. Главное, чтобы мне дали возможность работать!

      Между делом я написал две песни, посвященные 70-летию Сталина: "Письмо матери" и "Окрыляющее слово". Песни эти произвели переполох по своему неожиданному решению темы. Певцы и певицы испытали род нервной горячки в погоне за клавирами. Успех этих песен очень значителен, что меня радует. Не посчитайте меня