страница 10

продолжался процесс дальнейшей компрометации жанра в связи с возникшими новыми псевдоцыганскими опусами типа "Все, что было, то, что ныло, все давным-давно уплыло".

          Дунаевский обращался к цыганской тематике постоянно. Еще в первой половине 20-х годов он вводит в свой "китайский" балет "Мурзилка" эффектный "Цыганский танец". Отзвуки цыганских интонаций (правда, пародийно трансформированные) мы слышим в его опереттах "Женихи" и "Миллион терзаний". А в оперетте "Ножи" перед нами два контрастных цыганских номера: пародийные куплеты "Красавец молодой" и сентиментальный вальс "Помнишь робкое прощанье?" В пародийных куплетах Дунаевский имитирует манеру выпрашивания денег ("Дай цыганке золотой... Ах, дай, дай, погадаю"), в конце их прибегая к карикатуре ("Дай, дай, дай, скупердяй ты этакий!"), благодаря чему наглость цыганки предстает перед публикой столь же отчетливо, как и прижимистость внимающего. Сентиментальный же вальс воспринимается почти серьезно. Эти два контрастных номера глубоко симптоматичны. Отныне в "цыганском" направлении творчества Дунаевского как бы сливаются две струи: лирическая и пародийная. Композитор отдается цыганской стихии и ... одновременно выступает в роли иронического наблюдателя. Притягательную силу цыганского романса он видит в абсолютной раскрепощенности чувств. И не выносит слезливого надрыва, олицетворяющего безвкусицу и пошлость. Отсюда эти яростные атаки на "цыга-номанию": "Эх, да поминай" и "Бубен" в спектакле-обозрении "Извините за резкость", номер "Тоска-печаль" и романс Гайдатройкина в интермедии "Вкусопсихоскоп", а также пародия на цыганские песни, созданная специально для джазового представления Леонида Утесова "Музыкальный магазин".

          В кинофильме "Девушка спешит на свидание" по замыслу сценариста должен был исполняться "жестокий романс" под названием "Ах вы, слезы". Пародируя этот жанр, композитор невольно сочинил мелодию столь обаятельную, что романс получился откровенно лирическим и - увы! - не соответствовал нужному эпизоду. Тогда срочно потребовались другие "подсобные" средства, чтобы мелодия не воспринималась слушателями всерьез. Лебедев-Кумач сочинил нарочито штампованный текст, где были и "слезы", и "грезы", и "кровь", и "любовь", а актер М. Ростовцев с пародийным надрывом исполнил этот романс в фильме. Можно сказать, что Дунаевский в данном случае сознательно наступил "на горло собственнй песне" и тем самым лишил исполнителей старинных романсов произведения, которое могло бы стать украшением их репертуара. Не случайно Н. Рубан мечтал о воскрешении этого романса с новым серьезным текстом, но намерения своего осуществить не успел...

          Но зато с какой штраусовской непосредственностью (тут невольно вспоминается "Цыганский барон") писал Дунаевский, когда, отбросив прочь пародию, он отдавался во власть своего оптимистического дара и создавал свежее, ликующее произведение в том же цыганском стиле! В его предвоенной оперетте "Дороги к счастью" есть великолепная "Цыганская песня" на стихи А.ДАктиля - песня, проникнутая неподдельной удалью и волевым темпераментом:

          Счастье просто в руки не дается,

Счастье любит манить лишь издали.

Счастье любит того, кто следом рвется

За ним в погоню на самый край земли.

          В сущности, это песня-проповедь: проповедь неустанной борьбы за человеческое счастье. А ведь не бог весть какие стихи, да и ударение во второй строке довольно сомнительное. Но в сочетании с музыкой - романтическое парение над приземленностью, призыв к обновлению жизни. Как жаль, что при каждом возобновлении оперетты "Цыганская песня" оказывалась купированной и фактически осталась никому не известной - даже исполнителям цыганских песен!

          Но зато хорошо известен цыганский