страница 16

на горизонте, порождало желание, чтобы у Вас всегда находилась часть моей души, так нежно любящая вас. Эти слова - наверняка ничто по сравнению с истинным темпом моих чувств к Вам. И Вы совсем недавно писали мне, что не замечали моих глаз на портрете. А теперь... Вы не хотите расставаться, Вы не представляете себе, чтобы Вы лишились этого тепла.

      Вот тут и мораль рассказанной Вами сказки. Только содержание ее не в яде, а в животворящей ласке и нежности дружеской любви. Я не прячусь, как Вы пишете, за ширмы "литературщины" и "трансцендентальности" отношений. Я только хочу, чтобы Вам было хорошо. И раз Вам хорошо, то мне больше ничего не надо. Я хочу, чтобы от меня не было Вам больно. Поэтому я писал: "Не смейте меня любить!" Потому что то, что хочет жить, рвется наружу к обыкновенному солнцу - то не может довольствоваться мечтой, как бы она ни была привлекательна. И я боюсь, я не хочу, чтобы Ваши вешние потоки, которые я благословляю, засохли от отсутствия самых обыкновенных... дождей. Ведь мой дождь - это, увы, только дождь письменных строчек. И может ли он, даже при своей более или менее относительной влажности, насытить Вашу иссохшую почву и вырастить чудесные и ароматные цветы, которых Вы жаждете?

      Мечта, она дополняет жизнь, но не заменяет ее. К Вашей мечте, к Вашей любви, построенной тем глубоким внутренним миром, который мы бережем, как зеницу ока, к этой мечте я хотел бы, чтобы Вы добавили себе хоть кусочек хорошего человеческого счастья. Тогда я знал бы, что мы как-то и чем-то сравнялись, хотя подлинного счастья мне как-то не приходилось ни от кого получать. И тогда я мог бы действительно и в реальности при первом случае зажечь Ваши губы поцелуем, прижать Вас к себе нежно и страстно.

      Но... может быть, тогда, когда Вы получили бы кусочек этого кажущегося счастья, Вы снова забыли бы меня. Ибо мечта, право же, всегда уступает самой обыкновенной яви.

      Целую Вашу чудесную душу и благодарю за все, за все, моя маленькая.

      Ваш И. Д.

      Жду Ваших писем, как манны небесной.

      P. S. "День ли царит" - сыграл. Я его знаю почти наизусть.

      P. S. II. Стендаля "О любви" не читал. Постараюсь прочитать.

      P. S. III. Деньги на радиоприемник послал. Волнуюсь, хватит ли. Пожалуйста, если купите, сообщите.

     

        [7 мая 1949 г.]

      Милый друг, я в отчаянии, что обстоятельства и люди мешают мне разговаривать с Вами так, как мне хочется, так, как я люблю. Для этого мне необходимы уединение и тишина, а я их лишена в настоящее время. Ночью же меня сваливает с ног физическая усталость - я и так сплю урывками. Но сегодня письмо, начатое на работе, я постараюсь закончить, даже если бы мне для этого не пришлось спать совсем, так как разговор предстоит серьезный. Эта ночь - наша, потому что завтра я уезжаю по рекламации, присланной нам одним из наших заводов-потребителей. Мне предстоит дипломатическая борьба с целой администрацией завода, и хуже всего то, что я не уверена в своей правоте. Это - та пороховая бочка, на которой я сижу со своей работой. Я Вам писала как-то о возможности для Вас потери меня, но Вы меня не так поняли: я имею шанс сесть на скамью подсудимых. Я не могу подробно написать Вам об этом. Все дело в качестве нашей продукции. Как начальник лаборатории я несу уголовную ответственность за нее и отвечаю за затоваривание этой продукции. Если выпустить ее нет никакой возможности - мне вменяют в обязанность исправление брака. Все дело в том, что мы работаем на мало изученных заменителях, и мне приходится непрерывно лавировать среди этих подводных скал в новом для меня производстве. Это дорого обходится для моих душевных и физических сил, нельзя же все время жить нервами. И до поры до времени - если не скамья, так алименты.