страница 8

"скромную жизнь в уютном семейном кругу", то Вы совершаете ошибку большого масштаба, ибо само противопоставление - неверное. Здесь дело идет ведь не о "босяках" и "семейных честных людях", а о глубоких подсознательных процессах, которые у разных людей совершаются на разных уровнях эмоциональной, что ли, культуры.

      Вы привели мне в качестве примера Чайковского. Но я не понял, что Вы хотели этим сказать. Скорее всего, этот пример идет против Ваших утверждений, ибо Чайковский представлял собой именно тип человека абсолютно ненормального. Его творчество - результат его тончайшей филигранной душевной организации. Его жизнь - пример грязи и распущенности. Как видите, эти два понятия совершенно разделены в одном био- и физиорганизме. Чайковский - не только педераст, но и морально нечистый человек. Единственная женщина, с которой он был связан платоническими чувствами, была для него, в сущности, источником выколачивания денег. Я могу простить бедному Чайковскому эту ренту фон-Мекк, но не могу примириться с тем, что, будучи всемирно известным композитором и вполне обеспеченным человеком, он алчно требовал этой ренты и удивлялся несвоевременному получению денег, запрашивая вперед и т.д. Конечно, чем больше денег, тем лучше. Но вряд ли можно назвать моральной высотой случай, когда это "больше" приобретается не честным трудом, а "содержанством" или "альфонсизмом". Нам сейчас нет дела до жизни Чайковского, Шекспира, Глинки, Мусоргского, Пушкина, Лермонтова, Уайльда, Россини, Бенвенуто Челлини, Гете, Гейне, Лассаля, Бомарше и многих, многих других. Для нас сейчас светит их творчество, их смелые подвиги разума и мысли. И, может быть, мы потому и отметаем из их биографий все человечески-дурное (с точки зрения обычной морали), чтобы хоть немного успокоить в нашем представлении вопиющее противоречие между величайшей красотой их творческих подвигов и банальностью, грубостью их жизни и поступков. Есть такие дневники С.А. Толстой, которые даже неудобно опубликовать из священного уважения к титану - ее мужу. Так что не возмущайтесь, мой милый друг, "правами художника", которые им никто не давал, но которые они сами взяли.

      Конечно, я говорил с Вами о гениях. В соответствующих пропорциях это применимо к разной степени одаренности. Ведь они потому и художники, что видят мир и окружающее значительно глубже и дальше, острее и своеобразнее, чем люди "обыкновенные". Переводя это обратно ко мне, я думаю, что Вы были бы разочарованы, если бы встретили во мне человека с чувствами и мыслями и эмоциональным уровнем швейцара из Вашей лаборатории. Не удивляйтесь моему сравнению, ибо среди "художников" бывают и такие. Теперь о другом.

      Фриду не говорите ничего! Я не хочу его обращения ко мне. В то время я очень рад, что в его лице Вы обрели хорошего и интересного собеседника.

      Ваши рассказики - это описания довольно частых путаниц, которые иногда бывают для моего престижа гораздо более неприятными.

      Желаю Вам всего лучшего.

        Ваш И. Д.

      Р.S. Советую Вам по прочтении письма положить его в один, только Вам известный, раствор метилпаратолилопретиленил-карбинолгидрохинона и определить, сколько в нем (письме)

      а) рвения - Rw

      б) горения - Оg

      в) сладости - Sachar

      г) формальности - Frm.

      д) отписки - Otp.

      е) откровенности - Оtcr.

      Проценты определяются из расчета на 1 см2 бумаги.

        25 августа 1949 г.

      <... > Раинъка! Вы немного озадачили меня. Дело в том, что Вы дважды упомянули о моей увертюре к "Новому дому" как о произведении Вас восхитившем. Честное слово, я что-то не припоминаю, чтобы увертюра из "Нового дома" представляла собою что-нибудь выдающееся! Не путаете ли Вы чего-нибудь? Вы упоминаете также о частушках из этого