страница 11

когда за это можно было поплатиться головой. Если к этому добавить, что Александр Твардовский в соавторстве с Эммануилом Казакевичем написал когда-то стихи, начинающиеся строкой "Суровый Суров не любил евреев", становится совершенно ясно: Дунаевский не мог пылать безответной любовью к Сурову.

      Не мог Исаак Осипович восхищаться и назойливыми телефонными звонками, и многочасовыми заседаниями, и всевозможными конкурсами, и бесконечными прослушиваниями сочинений своих коллег - все это отрывало его от творчества. И непонятно, почему в подобных откровениях композитора составители "Акта" узрели развязность.

      Особого разговора заслуживает то место в "Акте", где Дунаевский подвергается критике за непоследовательность: то он, дескать, пренебрежительно отзывается о Соловьеве-Седом, Блантере, Мокроусове, Фрадкине, то вдруг начинает хвалить их. На самом деле Дунаевский во всех случаях объективен и последователен. С одной стороны, он действительно восхищался песенными достижениями этих замечательных композиторов, с другой - стыдился за них. Да, стыдился, и настала пора говорить об этом прямо. Ему, блестяще образованному и технически оснащенному музыканту, оригинально писавшему и для симфонического оркестра, и для оркестра народных инструментов, и для джаз-оркестра, было неловко сознавать, что некоторые его коллеги являются просто хорошими мелодистами и вынуждены постоянно прибегать к услугам хладнокровных аранжировщиков, так как не знают оркестра и не в состоянии сделать самостоятельно партитуру (а порой и приличный клавир). Подобные композиторы-песенники, считал Дунаевский, компрометируют жанр. Именно по их вине в обществе родилось пренебрежительное отношение к "легкой" музыке вообще. Ведь никакой уважающий себя симфонист не отдаст клавир своей симфонии оркестровщику, т.е. не совершит духовного самопредательства. Разве для композиторов-песенников существуют особые моральные нормы, избавляющие их от потребности повышать свой профессионализм?

      На подобные темы Дунаевский неоднократно выступал со своеобразными публичными речами, писал статьи. Незадолго до смерти он увлеченно работал над статьей "Назревшие проблемы легкой музыки". Представляется целесообразным привести фрагмент этой давно не переиздававшейся работы: во-первых, в ней максимально проявляется его творческая позиция, искаженно запечатленная в "Акте"; во-вторых, мысли, высказанные композитором, ничуть не утратили актуальности. Итак:

      "Попытка догматизировать песенное творчество, направить его только по одному, "правоверному" пути не могла не приглушить яркие творческие индивидуальности отдельных композиторов, не могла не повлиять на их творческое самочувствие.

      Но есть и другая причина отставания. Я буду очень сожалеть, если мои искренние и прямые высказывания навлекут на меня гнев некоторых моих товарищей. Обеднение и вялость нашего песенного творчества за последнее время я объясняю также и скудостью музыкального мышления, эстетического кругозора ряда композиторов. Нечего греха таить, некоторые даже признанные композиторы-песенники не вооружены необходимыми музыкальными знаниями и техническими навыками, не знают оркестра, не умеют обращаться с голосами. Немудрено, что по своим техническим и формальным приемам наша массовая песня находится сейчас примерно на том же уровне, что и двадцать лет тому назад.

      Видимо, и само название "композитор-песенник" возникло у нас оттого, что такой композитор замыкается только в одной своей области творчества и выступает преимущественно как изобретатель доходчивой мелодии, подчас не умея ее даже вполне профессионально гармонизовать.

      Конечно, изобретение песенной мелодии требует определенного таланта и умения. Но насколько бы и талант,