страница 16

И.О. Дунаевскому..."

      По заранее заданному шаблону, приговор окончательный и обжалованию не подлежит! Ясно, что Дунаевский неисправим - надо перекрыть ему все пути: никаких встреч, никаких выступлений! Исходя из всего происшедшего!

      После появления в печати фельетона у Дунаевского случился сердечный приступ. Оправившись, он не находил себе места, брался без разбора читать книги, чтобы отвлечься, и тут же отшвыривал их. Обычная незлобивость композитора вдруг обернулась жаждой мщения. Его старшая сестра Зинаида Осиповна рассказывала, что были моменты, когда он порывался куда-то пойти, поехать, перебрать всю эту "камарилью" по одному человеку и... и... А вот что "и" - этого он уже не знал.

      - Убежден, что Верховцев - псевдоним! За ним скрываются...

      Исаак Осипович называл несколько человек, которые, по его мнению, организовали эту "горячую кампанию".

      Возбуждение сменялось депрессией. Композитор долго не мог справиться с чувством глубокого унижения. В такие сложные минуты он пишет короткое письмо Р.П. Рыськиной:

      "13.III.1951г.

      Дорогая Рая! Я - в Москве и Вашу телеграмму зачту в качестве доброго напутствия тогда, когда поеду в Киев. Сейчас на душе мрачно и далеко не солнечно.

      6-го марта "Сов. искусство" опубликовало гнусный пасквиль на меня - фельетон "Печальный акт".

      Я не знаю, довелось ли Вам прочитать эту мерзость. Само собой разумеется, что все это - отвратительная ложь, и я не буду сейчас распространяться на эту тему. Идет расследование этого дела, и я думаю, что удастся выяснить кое-какие подлые и грязные побудители и причины этого фельетона.

      Но понятно, что я не мог сейчас никуда поехать, так как, во-первых, нужно доказывать, что я не верблюд, а во-вторых, в таком, извините за выражение, обгаженном виде мне не очень приятно и удобно показываться на публичных своих концертах. Подождем!

      Я прошу меня извинить за краткость письма. В следующий раз напишу подробнее и, вероятно, смогу Вам сообщить более приятные новости.

        Искренне Ваш И.Д."16

      События осложнялись. Для проверки фактов Союз композиторов командировал в Горький А.Г. Новикова и В.И. Мурадели, с которыми Дунаевский, мягко говоря, был далеко не в доброжелательных отношениях. Но, наверное, все-таки существуют какие-то "высшие силы", которые способны смягчать удары судьбы... В разгар "дела Дунаевского", через десять дней после опубликования фельетона (снова десять дней!) в той же самой газете "Советское искусство" появилось правительственное сообщение о присуждении Сталинских премий создателям кинофильма "Кубанские казаки". Имя Дунаевского, естественно, фигурировало в списке, и это в определенной степени ослабило позицию его противников.

      Композитор приободрился. Посыпались поздравительные телеграммы. Умолкнувший было телефон теперь беспрерывно звонил... Исаак Осипович, конечно, понимал, что среди поздравлявших были и так называемые "гибкие политики", но он благодарил, шутил... На сердце же скребли кошки: приближалось обсуждение его "дела" на секретариате Союза композиторов.

      23 марта состоялось наконец обсуждение. Не буду реконструировать подробности. Скажу лишь, что Тихон Николаевич Хренников сделал все возможное, чтобы не дать "делу" последующего хода, хотя, по результатам проверки, "факты подтвердились". Предварительно он упросил Дунаевского не упрямиться и "признать свои ошибки" - так принято! А потом он убедил секретариат вынести решение, которое положило бы конец всей этой истории.

      ...Много лет спустя, в сентябре 1977 года, Зинаида Осиповна Дунаевская рассказывала:

      - В период этой кутерьмы я позвонила Исааку из Полтавы и спросила его о самочувствии. "Зиночка, - ответил он мне, - я отвык молиться. Если ты не потеряла