страница 5

Что удивительного в том, что нереальный мир писем и представлений постепенно не удовлетворяет больше потребностей души и стремится быть замененным реальностью "заочно" накопленных чувств? Вы напрасно осуждаете эти чувства, хотя Вы и правы, безусловно правы, с точки зрения трезвого философского взгляда на такую переписку и такие взаимоотношения. Но не все обладают одинаковой степенью этой трезвости. Живя в Москве, Вы можете весьма быстро обмениваться со мной письмами. Однако Вы не отказались от личной встречи со мной и как будто не давали себе зарока в том, что первая встреча будет последней. Уверяю Вас, что мои далекие друзья подходят к переписке со мной исключительно из побуждений хорошего и достойного характера, иначе я бы не подпустил их к себе на пушечный выстрел. Но несмотря на долголетнее письменное знакомство, они лишены возможности встречаться со мной лично, как это можете в принципе сделать Вы. Может быть, именно поэтому их нарастающий интерес к взаимному духовному сближению находит себе выход на "неправильных" путях, где романтика стремлений сбивает их трезвый разум и трезвые намерения. Я лично хотел бы Вам пожелать, чтобы Вы никогда не узнали, что такое душевное одиночество, что такое неуловимый свет тепла далекого и недосягаемого физического друга и что такое горечь неудовлетворенности.

      Смените же Ваше пренебрежение к этим "корреспонденткам" на полное понимание их хорошей и неиспорченной психики и заодно верьте мне в том, что я не преследовал никаких "предупредительных целей" своим неуклюжим и неуместным разговором, о котором я очень сожалею и раскаиваюсь. Обязательно звоните мне. Перед Вашим отъездом я должен Вам поиграть. Если хотите, пригласите с собой Ваших самых близких подруг. Звоните. С искренним приветом и пожеланием успехов.

        Ваш И.Д.

        6 июля 1950 г. Москва.

      Дорогая Людмила! Вы напрасно убеждаете себя в том, что Ваши письма надоедливы и т.д. Должен сказать, что я уже начинал Вас поругивать за Ваше молчание. Ведь Вы уехали 28-го, и написали только 1-го, причем штемпель почты на конверте - 3-го. Где же Вы держали двое суток Ваше письмо? Как видите, мое отношение к переписке с Вами совсем не похоже на ощущение надоедливости, и я Вас очень прощу не только перестать писать об этом, но и думать об этом.

      Сейчас хочу ответить Вам на оба письма. На Ваше последнее московское письмо Вы меня лишили возможности ответить сразу, так как не додумались дать мне рязанский адрес. Вас, по приезде в Рязань, уже ждало бы мое письмо. Я очень и очень рад тому, что Вы получаете удовлетворение от знакомства, переписки и тех хороших дружеских отношений, которые устанавливаются у Вас со мной. Я надеюсь, что эта дружба даст многое и Вам и мне.

      Когда я читал Ваше письмо из Рязани, я поневоле вспоминал наш первый разговор у метро и то неприятное впечатление, какое он на Вас произвел. А ведь именно об этом всем я и писал потом Вам в оправдание то друзей моих, на которых Вы обрушились, видимо, не совсем правильно оценив их поступки. Вы сейчас буквально повторяете всю эту душевную подоплеку развития человеческих чувств, о которых я Вам писал.

      Ведь развитие - это движение от малого к большому, от этого большого к еще большему. Сопоставление привычного с непривычным, обычного с необычным, узкого с широким, некрасивого с красивым, глупого с умным и т.д. - это всегда и было и остается поводом, пищей для раздумываний, рассуждений, чувствований, выводов и т.д. Умный, хороший, серьезный человек всегда тянется к лучшему, всегда знает, что за пределами его мира существует иной мир, иногда более светлый, а иногда и менее. В познании всего, в жадном любопытстве к окружающему и есть основное свойство интересного, мятущегося человека.