страница 7

Хайяму, представлять жизнь как цепь терзаний. Учтем также, что этот старик прожил блестящую, полную наслаждений жизнь, прежде чем он в разочаровании от всего окружающего мог вымолвить такие страшные слова. Но смысл его стихов мудр тем, что "нерожденные" все равно идут сюда, то есть в этот мир (вот что такое жизнь!), идут бороться за счастье, бороться с дурным в жизни - и так без конца, без конца. Бороться за жизнь, за счастье - вот цель душевного накопления человека! Поэтому нельзя отказываться от борьбы только потому, что она трудна и терниста. Нельзя отказываться от чувств потому, что они могут больно кусаться!

      Извините, что я так пространно Вам отвечаю, но и это далеко не все, что можно по этому поводу сказать.

      Теперь насчет оркестровки. Вы совершенно нравы, мой дружок. Оркестровка, или иначе инструментовка, -э то творчество, это наряд, который может украсить среднюю фигуру или даже испортить хорошую. Но беда в том, что многие наши композиторы не умеют оркестровать и вынуждены отдавать свои сочинения чужим. Таким образом, они лишаются огромной творческой радости. Так мать, родившая ребенка в муках, лишается иногда возможности того счастья, которое представляет из себя прикосновение этих святых губок к материнскому соску. Как счастлива мать, видя, что ее соки наполняют маленькое, родное тельце жизнью, здоровьем!

      Хорошо, Людмила, что Вы будете играть Бетховена. Великий старик! Вообще хорошо, что Вы так любите музыку.

      Желаю Вам хорошего отдыха, здоровья, веселья. Пишите, не забывайте.

        Ваш И.Д.

        1 августа 1950 г. Москва.

      Моя милая Людмила! В то время, когда Вы писали мне Ваши превосходные письма из Рязани, я, удрав из Москвы, провел десять дней в Старой Рузе за писанием партитур оперетты. Кстати, погода мне благоприятствовала, продолжая оставаться неуютной. Вернулся в Москву и завтра уезжаю в Хосту, на Кавказ - отдохнуть, полечиться. Правда, беру с собой и работу, так как надо торопиться, ибо 1-го сент<эября> театр усиленно начнет репетировать "Клоуна".

      Вы опасаетесь, что Ваши "письмена" я сочту скучной философией. Это, конечно, опасение напрасное. И я вообще прошу Вас никогда не думать так. Ваши письма доставляют мне большое удовольствие. Мне очень радостно, что Вы пытливо ищете правду - правду чувств, правду жизни, правду в искусстве и в обществ<эенной> деятельности. Однако этот процесс очень длителен и продолжается всю жизнь. Кроме того, правда для человека - это сумма его личных взглядов и убеждений.

      Я могу только сказать, что Вы поднимаете много важных, нужных и интересных вопросов, которые свидетельствуют о Вашем большом внутреннем содержании. Ответы на эти вопросы придут к Вам по мере роста Ваших внутренних сил. Я бесконечно благодарен, что Вы доверяете мне свои мысли, и это - залог нашей дружбы. Мне не хочется влиять на Вас таким образом, чтобы Вы усваивали мои взгляды. Мне хочется помогать Вам находить Ваши собственные. И если позволите, я только буду оттягивать Вас от безусловно ошибочных мыслей и теорий.

      Я хочу сейчас поговорить с Вами о двух затронутых в Ваших письмах темах: о книге и об общественной жизни молодежи.

      Вот Вы спрашиваете меня о моих литературных вкусах. Скажу Вам, что я не верю беллетристике. Хороший роман или повесть я читаю с удовольствием только как эстетически цельную и хитроумную работу чьего-то литературного дарования.

      Уже самый факт того, что один человек (автор) говорит, думает и чувствует за всех - вселяет в мой разум весьма солидное подозрение в том, давали ли автору право так распоряжаться ими все те многочисленные, разные по характеру и взглядам, персонажи, от имени которых он пишет? Не подумайте, что я оригинальничаю. Наоборот, я полностью признаю огромное