страница 36

в Вашей душе - мое невыполненное обещание приехать к Вам. Из-за этого моего проступка Вы грубо и зло со мной разговариваете. Из-за этого Вы, тая свою обиду, пишете мне не сразу из Москвы, где мы с Вами живем, где нас могут связать и телефоны и быстрая почта, а пишете из Киева, и то подчеркиваете, что пишете, потому что просто некому писать. Не кажется ли Вам, что Вы уже этим всем преступили чудесный и особый стиль наших отношений. Теперь дальше.

      Я признаю свою невежливость: я не написал Вам "хоть две строчки" в объяснение своего поступка. Формально Вы правы. Но почему бы Вам не подумать об этом: "Значит, он не смог". А Вы вместо этого пишете: "Если Вы действительно хороший и внимательный человек..." и т.д. Почему "если" и почему "действительно"? И почему этим фактом Вам понадобилось измерять степень действительности моих качеств? У меня могут быть и, наверное, имеются недостатки характера как органические, так и случайные, и Вам (как и мне Ваши) совсем не нужно оценивать и взвешивать их, поскольку они не влияют на наши отношения, так как эти отношения свободны от влияний наших дефектов.

      Конечно, вам будет больно, если Вы узнаете обо мне что-нибудь плохое. Но если это плохое никак не влияет на отношение к Вам, если Вы этого плохого не замечаете во мне, станете <эли> Вы порывать со мной? Не думаю. Не думаю потому, что наши жизни не сплетаются в их течении и что только в этой области, где мы с Вами связаны, возможны конфликты, так или иначе могущие влиять на отношения.

      Но моя невежливость не органична, а случайна. Я не хотел Вас обидеть и не думал, что это приведет Вас к разочарованию. Но оказывается, что дело не в обиде, а еще и в Вашем настроении. Тут уж я должен обидеться. Нельзя меня делать объектом настроений. Я совсем не подхожу для этого. Это и есть довольно своеобразно выраженная фамильярность и продукт неуважения. Во всяком случае, я, человек на много старше Вас, не осмелился бы подвергать Вас влиянию моих настроений, особенно злых и плохих (хороших - пожалуйста). Вы правильно пишете, что никто из нас не обязан писать. Конечно, я глубоко ценю всякую искренность, даже злую и неприятную для самолюбия. И Вы очень хорошо сделали, что написали мне все так, как чувствуется и думается. Но уважение к человеку, бережение хорошего в нем и того, что он Вам может дать и дает, заключается именно в том, чтобы выбирать для искренности и прямоты моменты не случайных настроений, а глубоко выверенных ощущений. Ведь все-таки должны Вы делать разницу между письмом мне и какой-нибудь Вашей приятельнице. Если считать, что человеческая жизнь должна быть использована для того, чтобы можно было умереть с чувством удовлетворения прожитым и пережитым, то имейте в виду, Людмила, что письма являются одним из трудных проявлений нравственной и интеллектуальной деятельности человека. В беседе устной всегда можно исправить оговорку, невежливый тон, обиду, грубость. Исправить тут же, на ходу! На устную беседу Вы можете быть вынуждены, несмотря на то, что Вам ее не хочется вести, у Вас нет времени или подходящего настроения. На письмо Вас никто вынудить не может. Вы его пишете по внутреннему влечению, в часы свободные или такие, когда Вам нравится или хочется. Я помню Ваши письма, писанные мне среди занятий, по поводу слушанной по радио вещи или мелькнувшей мысли. Письма -чудесные документы души и мысли, но то, что в них написано, не так просто стереть или зачеркнуть. Пока Вы написали, пока я получил и ответил, проходит время, в течение которого написанное успевает зафиксироваться в сознании и чувствах. Поэтому нельзя делать письма только продуктом меняющихся настроений. Они должны быть продуктом сложившихся отношений, при которых меняющиеся настроения